Журналистка из Бурятии Анна Зуева решила изучать бурятский язык, выкладывая видео-уроки на платформу YouTube. По ее признанию, это не так сложно, как все думают. В Бурятии, к сожалению, исчезает национальный язык. Это факт. В рамках Школы межэтнической журналистики я решила подробнее узнать о проекте Анны, о бурятской журналистике.
— Анна, у вас довольно активная жизненная позиция. Бурятия -многонациональный регион, и этот факт требует от журналиста широких знаний об этнической жизни региона. Расскажите о вашем опыте.
— Я веду несколько медиа-проектов. Например, сейчас создаю новый образовательный проект для своего ютуб-канала «Zueva», преподаю студентам ссузов журналистику в центре опережающей профессиональной подготовки, снимаю для федеральных коллег телесюжеты (канал ОТР) и одновременно с этим успеваю делать миллион других важных дел. Одно из них — воспитывать семилетнего сына.
В профессии я почти 12 лет. За это время побывала во многих деревнях, сёлах и улусах Бурятии, познакомилась с большим количеством людей, сняла сотни репортажей на социальную проблематику.
Я еду к людям, а не к национальностям
Отправляясь на съёмки в глухую непьющую деревню «Алаг шулун» Окинского района или на празднование Сабантуя в центре Улан-Удэ, я никогда не думаю, что еду к бурятам, татарам или башкирам. Я еду к людям, чтобы рассказать о них и их классных делах другим людям. А какой они национальности меня особо не интересует.
К съемке сюжетов про Пасху, Ураза-байрама или Сагалгана я одинаково хорошо подготовлюсь — почитаю статьи в интернете, посмотрю видео, заранее созвонюсь с героями репортажа и уточню нюансы, куплю подарки для членов семьи, в чей дом я иду с видеокамерой, раздобуду национальный костюм, если этого требует идея моего видеоматериала.
Тем не менее, мне больше нравится снимать сюжеты про бурят, их кухню, традиции, религию. Про русских я знаю всё или почти всё, ведь я сама русская (хотя почти уверена, что в прошлой жизни была женой бурятского тайши или калмыцкого хана). А бурятская культура мне только открывается, и я хочу изучать её глубже.
Амиды хэлэн – изучить «живой язык»
— Недавно Вы анонсировали запуск Youtube проекта «Амиды хэлэн» по изучению бурятского языка. Необычный формат. Скажите, пожалуйста, почему вы хотите говорить на бурятском? Планируете использовать язык в журналистской деятельности? Не боитесь, что вас будут критиковать за акцент?
— Здесь я выступаю как ученица. Как я уже писала выше, я часто езжу в гости к бурятским семьям или снимаю сюжеты о проектах, созданных бурятами. Кроме этого, мне нравится буддизм. В буддийских дуганах я бываю чаще, чем в православных храмах. Разумеется, у меня друзья и подруги, которые являются бурятами по национальности. К сожалению, не все из них владеют родной речью. Такое окружение и такой выбор темы (я бы даже сказала: такой образ жизни) не может не влиять на моё мировоззрение. Поэтому меня давно тянет к бурятскому языку.
Я, например, никогда не пропускала лекций по бурятскому языку на первом курсе филфака БГУ. И я помню, что педагог хвалила меня. Кстати, мой сын ходил в детсад с национальным уклоном, учил бурятские песни, а моя мама каждый год шила Филиппу национальный бурятский костюмчик — жилетку и малгай.
Говорить на бурятском я хочу более-менее бегло. Мы все привыкли делать что-то, потому что это: а) выгодно б) полезно в) практично д) мама с папой похвалят. Люди редко делают то, чего хотят сами. А зря. Если бы мы делали то, чего хотим, а не то, что от нас ждут другие, мы однозначно стали бы счастливее.
Не боюсь критики
Бурятский буду использовать, общаясь со своими друзьями и подругами, а также, если хватит словарного запаса, с героями своих видео. Уже представляю реакцию какого-нибудь фермера, услышавшего от меня вопрос на бурятском: вон там на пастбище ваша социальная отара пасется?
Критики я не боюсь. Если на всех хейтеров оборачиваться, то можно шею свернуть. Я их просто заблокирую.
Почему в качестве педагога я выбрала Сергея Санхядова, а не опытного и профессионального преподавателя? Он сам не так давно освоил родную речь с «нуля». Бурят по национальности, Сергей, как и большинство его ровесников, выросших в Улан-Удэ, не владел языком. В Москве получил образование, сделал неплохую карьеру, но в 40 лет внезапно возвращается с семьей в Бурятию. Он написал отличную книгу о внутренних переживаниях, переменах, связанных с пробуждением этнического самосознания.
Мне думается, педагоги бурятского, которые знают язык с рождения, не всегда могут встать на место неносителя языка. Иначе говоря, от них объективно могут ускользнуть важные вещи, которые обязательно нужно проговорить человеку, решившему освоить бурятский язык. Наш с Сергеем проект мы назвали «Амиды хэлэн». В переводе с бурятского «Живой язык». А наша первая серия называется «Структура речи».
— А почему Вы все-таки решили заняться популяризацией бурятского языка?
— Год назад я готовила интервью с режиссером Баиром Дышеновым, а позже побеседовала с учителем и активистом Дмитрием Кушеевым и писателем Сергеем Санхядовым. Эти три интервью набрали много просмотров, а в комментариях была большая дискуссия. Всё это оставило серьезный след в моей душе. Я еще глубже разобралась в проблемах, связанных с утратой и изучением бурятского языка.
В конце лета Сергей Санхядов предложил мне изучать бурятский и снимать уроки на камеру, я не раздумывая, согласилась. Подумала: отличная идея, сама выучу, а заодно, глядишь, и другие возьмут с меня пример. Мы с командой и моим учителем-багшой планируем снять 10 или 12 серий. Выходить они будут каждый вторник. Присоединяйтесь, будем учить бурятский вместе. Уверяю, это будет не занудно, а увлекательно!
— Вы ездили на множество медийных форумов, как это повлияло на Вас и Вашу деятельность?
— В декабре прошлого года я ездила в Калмыкию. Темы сюжетов были разные: национальная кухня, калмыцкий буддизм и самый большой Хурул (дацан) в Европе, акция памяти жертв депортации калмыков, экспонаты удивительного музея «Золотая обитель Будды Шакьямуни» и, конечно, репортаж о мирных акциях протеста жителей республики, выступающих за снятие с должности сити-менеджера Элисты Дмитрия Трапезникова — человека с сильно подмоченной репутацией. Когда съемки завершались, вечерами я подолгу беседовала со своими калмыцкими друзьями и подругами о состоянии языка, культуры в республике. Выяснила, что ситуация с изучением калмыцкого стоит еще острее, чем в Бурятии.
А совсем недавно я дважды летала в республику Коми. В середине октября на фестиваль локальных медиа. А в конце октября на оффлайн встречу участниц школы для женщин-медиаменеджеров «Молоток». Это были крутые и полезные для меня события. Я почерпнула много важной информации, которую, увы, толком не преподают на журфаках страны. Например, узнала про цифровую и информационную безопасность, юридические риски журналистов и редакций, способах проверки информации, мультимедийных инструментах в журналистской работе, способах монетизации для медиа и многое другое.
Кстати, мои коллеги-журналисты из Сыктывкара сообщили, что немногие коми знают свою родную речь. И это, безусловно, грустно.
— Сложно ли быть независимым журналистом в такой республике как Бурятия?
— Я бы немного изменила вопрос: сложно ли быть независимым журналистом в такой стране как Россия? Нелегко. Государство не любит тех, кто «высовывается». А еще оно не любит тех, кто о таких людях рассказывает — то есть журналистов. Я год назад вышла из Союза журналистов и вступила в независимый Профсоюз журналистов России.
Знаете, после этого события у меня мир перевернулся. Почти каждый день в нашем телеграм-чате я читаю о том, что в том или ином городе задержан журналист негосударственного СМИ или популярный блогер. Например, в Хабаровске за лето-осень задержаны и осуждены более десяти моих коллег за то, что освещали мирные акции протеста. При этом их хватали и увозили в спецприемники в то время, когда они были на редакционном задании — снимали сюжеты, вели прямые трансляции в соцсети с митингов. Силовики нарушили статью 144 УК РФ «О воспрепятствовании профессиональной деятельности журналиста». Но кто их за это накажет? Ведь в России нет свободы слова. Точнее она еще есть, но ее — свободу эту — хотят свести на нет. Чиновники уже давно думают, как бы заблокировать хостинг «Youtube». К счастью пока не придумали.
В регионе сталкиваюсь с нарушением прав и хамством чиновников. Одни отказываются давать интервью (при этом я никогда не ставлю перед собою цель — разгромить какое-то ведомство или министерство. Я за сотрудничество и консенсус даже тогда, когда тема сюжета сложная и порой кажется, что именно чиновники в ней виноваты). Вторые, откровенно грубят. Иногда пресс-секретари соглашаются сотрудничать, а потом исчезают — перестают отвечать на звонки и сообщения. Это непрофессионально и некрасиво. Но по-другому эти люди, видимо, не умеют работать. Тем хуже для репутации того органа власти, за который они отвечают.
Несмотря на трудности, я люблю свою профессию и отказываться от нее не намерена (по крайней мере, сейчас). Безусловно, продолжу развивать свой канал. Как-никак почти 26 тысяч подписчиков, и я дорожу этой аудиторией.
У меня есть идеи, как монетизировать свой «Youtube», чтобы получать доход и платить своей команде нормальные деньги. Верю, что я справлюсь!
Аня Арапова.
Фото из архива Анны Зуевой.
